|
Наконец разбухшая дверь поддалась.
- Фу-у! – произнесла мама с облегчением. Это
означало, что позади пыльный город и тряский автобус, а впереди масса
интересных дел.
- Фу! – воскликнула Маша. Ей совсем не
понравился влажный запах, наполнивший дом за зиму.
А Ариша, ее старшая сестра, сказала с
восторгом:
- У-у!
- Пожалуй, для начала следует все просушить! –
распорядилась мама.
Девочки взялись за дело. Они распахнули все
окна, двери, шкафы. Вытащили под солнце рыхлые подушки и посадили их на
забор. Выволокли непослушные матрасы, протертые покрывала и скатерти, чехлы
от стульев. Сами стулья встали вдоль дорожки на своих раскоряченных ногах, а
рядом примостился даже небольшой круглый столик. И, наконец, совместными
усилиями водрузили на специальную перекладину большое одеяло. Оно повисло
над двором, как невероятный парус над кораблем – толстое, неповоротливое,
пестрое от заплат.
Девочки присели передохнуть в его тени.
- Интересно, - произнесла Ариша, - отчего
одеяло после зимы влажное?
- Наверное, - предположила Маша, - потому что
в нем зимовал кто-то влажный. Облако зимовало…
Это было крохотное летнее облачко со слепыми
дождиками. Оно все лето поливало огороды, да так увлеклось, что не заметило,
как наступила осень. Все летние облака потихоньку улетели в теплые края. А
на смену им пришли тяжелые осенние тучи, которые затянули все небо. Облако
замерзло и не знало куда лететь. И тут оно увидело еще теплую печную трубу.
Облако забралось в дымоход и аккуратно
проскользнуло в печку. От золы, лежащей там, шло тепло. Чуть отогревшись,
облако приоткрыло заслонку и забралось внутрь дома. Оно решило укрыться в
шкафу, в складках большого одеяла. Втиснувшись между них, облако принялось
трястись и чихать. Эти звуки услыхала старая мышь, которая следила за
порядком в доме все то время, когда не было людей. Она послала своих
помощниц разузнать, что происходит.
Облако простуженным голосом поведало мышкам о
своей беде. А те передали печальную историю старой мыши. Это была
сердобольная старуха. Она велела раздуть искры, теплившиеся в золе. В ковше
мышь сварила компот из ягод шиповника и в наперстке носила его облаку.
Облако пило и поправлялось. А на улице с каждым днем делалось все холоднее и
сырее. Потом наступила зима.
Зимние облака, снежные были совсем незнакомы
летнему. И оно решило остаться в доме до весны. Поправившись, облако
принялось рассказывать мышкам увлекательные истории о том, что оно видело с
высоты. Оно говорило о веселых ветрах, которые можно запрячь и нестись по
небу вскачь на перегонки с другими облаками; о высоких деревьях, на макушках
которых можно отдыхать, точно на зеленых диванах; о горах с глубочайшими
расщелинами, в которые можно нырять, как в море, если, конечно, ты облако, а
не кто-нибудь другой.
А потом пришла весна, и снежные облака
потихоньку убрались обратно к себе на север. Прячась за их спинами,
незаметно проскользнули осенние облака – ведь им нечего было делать весной.
И летнее облачко наконец-то решило выбраться на свежий воздух. Оно
выскользнуло из-под одеяла и вылетело в трубу, как заправский клуб дыма.
Отряхнувшись, оно расправило все свои кудряшки, и отправилось на поиски
старых друзей. А мышки выбрались на крышу и махали лапками ему вслед. Только
молодые, естественно, ведь старой мыши ни за что бы туда не взобраться.
Словно в подтверждение Машиных слов над двором
остановилось небольшое облачко и уронило несколько капель дождя на дорожку.
Девочки со смехом помахали ему руками. И большое одеяло шевельнуло своим
краем, словно подтверждая: «да-да, именно так все и было!».
Из дома показалась мама. В руках у нее была
коробка из-под печенья.
- Неплохо бы подлатать наше одеяло, -
произнесла она, ставя коробку на столик. Конечно, под жестяной крышкой
хранились катушки и иголки.
- У-у-у! Скучно! – произнесла Маша. Она не
очень-то любила шить.
- Почему! По-моему это даже интересно, -
ответила Ариша, вставляя длинную нитку и выбирая подходящий лоскуток. –
Давай представим, что жили когда-то давным-давно…
Жили когда-то две сестрички. У девушек не было
ни отца, ни матери. Они жили с отчимом, который был человеком жадным и
бессердечным. Единственной его целью было обеспечить будущее своей родной
дочери, и ради этого он заставлял падчериц работать день и ночь. Девушки
шили простыни и сорочки, варили варенье и солили грибы. Мыли весь дом от
чердака до подвала, доили коров и кормили домашнюю птицу.
Однажды, проверяя запасы в одном из чуланов,
хозяин нашел старое одеяло. Решив, что оно еще вполне ему послужит, он
позвал падчериц.
- Заштопайте к утру! – сухо бросил он, и
отправился спать. А девушки пошли в залу, расстелили одеяло на полу, зажгли
свечи и достали нитки. Одеяло было протерто во многих местах, так что нужно
было наложить не одну заплату.
- Давай представим, что одеяло - это океан, -
предложила младшая, которая любила ко всему подходить с выдумкой.
- А заплаты – острова, - поддержала ее
старшая. – Вот этот – целиком изо льда.
И она приложила к верху одеяла лоскуток
светло-голубого шелка.
- А этот – огненная гора, - сказала младшая
сестра, и приложила к своей прорехе алый кусок ткани.
Девушки принялись шить. Работа шла на
удивление споро, и на шелковистой поверхности одеяла появлялись все новые
острова. Фантазия девушек не иссякала.
- Здесь живут белоснежные газели, а люди
темные, словно сделаны из шоколада! – восклицала одна.
- А это остров сплошь состоит из гор. Водопады
там сверкают хрусталем, а рыба красная, точно огонь! – подхватывала вторая.
- Здесь цветы размером со шляпу!
- А тут грибы выше колоколен!
Наконец они добрались до середины, где одеяло
было вытерто особенно сильно. Девушки призадумались.
- А это будет самый удивительный остров, -
сообща решили они, прикладывая переливчатый атлас. – Трава там будет мягкой,
точно бархат, а воздух душистым, как после ливня. И все жители будут
заниматься только тем, что им по душе.
Едва сестры сделали последний стежок, как
одеяло начало расти и превращаться в самый настоящий океан с большим
островом посередине. Девушки дух перевести не успели, как оказались на
берегу. Они были босы, так как сняли башмаки, принимаясь за работу. В
пальцах они сжимали иглы, а нитки уходили в песок у самой воды.
- Вот это да! – воскликнули они хором. Потом,
как ни в чем не бывало, перекусили нитки и связали между собой их кончики.
А между тем к ним уже приближалась процессия
островитян. Каждый держал по факелу, так как на острове тоже была ночь.
Подойдя к швеям, люди поклонились и произнесли:
- Мы счастливы, что можем первыми
поприветствовать вас, чудесные феи! Своей фантазией и трудолюбием вы дали
жизнь этому острову, и всему, что на нем живет. Позвольте оказать вам те
почести, которых вы заслуживаете!
С этими и другими вежливыми словами
островитяне взяли девушек за руки и отвели во дворец, стоявший на берегу.
На пороге сестер встретили два принца, похожие лицами, как братья. Девушек
повели на террасу, где был накрыт стол и угостили самыми удивительными
вещами, какие только можно представить. Это были сладкие груши, эклеры,
шоколадки и взбитые сливки.
Как же весело было на этом ночном пиршестве! А
под утро, когда все уже собирались расходиться по спальням, принцы сделали
предложения: каждый той сестре, которой больше понравился.
Отчим же, войдя утром в зал, увидел только
маленькие сальные огарки, обрезки ткани и две пары грубых башмаков.
- Здорово! – вздохнула Маша. – Я бы сейчас
тоже чего-нибудь съела…
- Только не эклер, - кивнула Ариша,
принюхиваясь.
Дом уже был вычищен, из трубы поднимался
дымок, а из распахнутых окон доносился запах маминого борща. Девочки убрали
коробку с нитками и накрыли стол старой газетой. Мама вынесла дымящуюся
кастрюлю, и они сели обедать тут же, прямо во дворе под одеялом. Ух и
вкусным же он был – борщ из первых листиков щавеля и крапивы!
- А теперь самое время занести все обратно и
убрать по местам, - сказала мама после обеда. - В доме сейчас тепло и сухо.
Девочки с радостью бросились собирать с
изгородей, бельевых веревок и веток деревьев подушки, матрасы, покрывала и
скатерти. Последним внесли одеяло. И отправились на прогулку. Вернулись,
когда небо стало цвета одеяла: - темно-синим. В прорехи выглянули звезды.
Дрова в печи прогорели, и мама закрыла вьюшки. После чая все вместе
забрались на одну большую кровать.
- Мам, расскажи сказку! – попросила тихонько
Ариша. А Маша потерлась щекой о мамин локоть.
Мама взбила повыше под головой подушку и
начала.
- Жил-был человек, у которого мыши жалость
украли. Как так вышло, для чего им жалость понадобилась – не помнит уже
никто. Только жил человек без жалости.
Не сказать, чтобы он был очень жестоким.
Просто черствым, как высохшая корка. И за это никто его в его маленьком
сельце не любил. Понял это человек и подался в другое село, побольше.
Был он молодым и очень способным. Но ни к
одному делу его пристраивать не хотели. Ни пастухом, ни пчеловодом не
годился. Посоветовали пойти учеником к охотнику; он, дескать, зверье бьет,
ему жалость – только лишнее бремя.
Пошел человек охоте учиться. Но через месяц
учитель его от себя прогнал.
- Всем, - сказал, - ты хорош. И глаз у тебя
меткий, и рука твердая, и поступь легкая. Только не годишься ты в охотники.
Я каждую травинку в лесу жалею, а у тебя – пустота какая-то. Иди к мяснику –
ему ты сгодишься.
Пошел человек к мяснику. Тот месяц его обучал,
а потом сказал:
- Не подходишь ты для моего ремесла. И удар у
тебя точный, и силы много, а вот жалости ни капли. Мне скотину жалко. Только
я для людей этим ремеслом занимаюсь. Чтобы с голоду не умерли. А ты ни людей
ни коров не жалеешь. Уходи в город, к врачам – они и животных и людей безо
всякой жалости кромсают.
Но и в городе у врачей ничего тот человек не
достиг. Ведь врачи – они тоже в первую голову о благе людском думают.
Нередко собой жертвуют – до того людей жалеют. Жалели и ученика – уж очень
способный. Горы бы свернул, если бы ему жалости хоть немного. Но делать
нечего, послали его в чиновники.
Там человек свое место нашел. Подати без
задержки собирал, бумаги составлял, деньги считал. И не думал даже о том,
что за боль иногда за этими бумажками скрывается. Быстро в гору пошел.
И вот дал ему как-то начальник задание: по
селам пройти, подать собрать. «Выполнишь, сказал, - сделаю тебя своим
заместителем!»
Отправился человек по селам. Знакомые
попадались, незнакомые: со всех собирал по копеечке. И не волновало его, что
перед ним стоит: дом каменный – полная чаша, или избушка ветхая, где всей
скотины – один хромой петух.
И вот пришел он как-то в совсем бедный двор.
Он на самой окраине села стоял. Давно уже ничего в нем не было: ни зерна,
чтобы кашу сварить, ни котла, ни дров в печи. Из хозяев – только женщина
старая, из скарба – одно латаное одеяло.
Вышла женщина на порог, кланяется. «Посмотри,
говорит, мил человек. Нечего в моем доме взять!»
- Нечего – так я одеяло возьму! – сказал
безжалостный. Ухватил за один край одеяла, женщина за другой цепляется.
Потянули каждый на себя – и лопнула у одеяла серединка. А из нее жалость
вывалилась, которую мыши в одеяло запрятали.
Дом-то был тот самый, где человек родился, а
женщина – его родная мать. Вздрогнул человек, схватился за сердце. Жалость
колючками в душу впилась, тут же свои острые корешки пустила. Увидел он, как
пусто прожил много лет – и впервые заплакал. Кинул собранные деньги
помощникам – делайте с ними, что хотите, и без сил на порог повалился.
Женщина дотащила его до лежанки и лопнувшим
одеялом прикрыла. Заснул человек. Что ему за сны снились – только одеяло
знало. Проснулся он поспокойнее. Встал, поклонился матери до земли, попросил
прощения за былую свою бессердечность.
- А сейчас, - сказал, - мне идти надо. Много в
мире безжалостных людей, и всех их излечить надо. Жалость, что много лет в
одеяле пролежала, ростки дала в моей душе. Как увижу безжалостного человека
– буду эти ростки обрезать и в его душу-дичку прививать. Чтобы не кислые,
жесткие, а прекрасные плоды приносила всякая душа.
Маша и Ариша подвинулись ближе к маме и
вздохнули. Плохо, подумалось им, что есть еще на свете безжалостные люди.
Хорошо, что можно лежать под большим одеялом, прижавшись к маме.
|
